АФРИКА – «ТЕРРИТОРИЯ ХАОСА»

Быструшкин А. Ю.

Быструшкин Алексей Юрьевич
канд. ист. наук,
доцент кафедры экономики

На сегодняшний день Тропическая Африка (именно Тропическая («черная»), поскольку арабоязычные страны северной Африки (Магриб) являются частью африканского сообщества только географически, культурно же и ментально это часть исламского Востока)  продолжает оставаться беднейшим регионом планеты, большинство стран которого относятся к числу наиболее отсталых по основным социально-экономическим показателям.
В большей части стран континента говорить о существовании современной экономики просто не приходится. Основой хозяйства остается  сельхозпроизводство, главным образом натуральное и мелкотоварное, отличающееся крайне низкой продуктивностью и расширяющееся только за счет экстенсивного развития (вовлечение в оборот новых земель).
Современный товарный сектор представлен хозяйствами, ориентированными на экспортное производство (кофе, какао, арахис, масличная пальма, ананасы, хлопок). Причем масштабы товарного сектора скорее сжимаются, нежели увеличиваются, тяготея в основном к наиболее развитым, прибрежным районам континента, обеспеченным современной (прежде всего транспортной) инфраструктурой.
Причины этого разные: экологический фактор (опустынивание, истощение земель); снижение рентабельности, вследствие невозможности дальнейшей интенсификации производства; политическая нестабильность. Можно говорить о том, что в ближайшие десятилетия Африка потеряет значимость даже как поставщик «тропической» сельскохозяйственной продукции. Это место займут более стабильные и отвечающие современным требованиям качества производители из Латинской Америки, Юго-Восточной Азии и Австралии.
Даже в относительно развитых (по меркам Африки) странах – таких как Гана, Нигерия, Кения, Камерун практически отсутствует современное промышленное производство. Исключение составляет лишь ЮАР, однако промышленный и научно-технический потенциал, созданный ещё во времена апартхейта (господствующей позиции белого меньшинства и принципа раздельного существования белых и черных в рамках одной страны), постепенно деградирует по многим показателям (как и страна в целом).
Значительная часть объектов экономической и социальной инфраструктуры (предприятия, дороги, мости, электростанции, учебные заведения, больницы и т.д.) была создана ещё в колониальный период (например железные дороги Дакар-Бамако, Абиджан-Уагадугу, Джибути-Аддис-Абеба). Либо построена позднее, силами иностранных фирм-инвесторов (западноевропейских, американских, а в последнее время главным образом китайских), а также с «братской» помощью СССР.
В период реструктуризации западной экономики 1970-80-х гг. и связанной с ней изменением географии мировой промышленности, у стран Африки не получилось даже стать «современной мануфактурой» –    территорией размещения предприятий, производящих ширпотреб или «грязные» полуфабрикаты, с использованием технологий вчерашнего (а то и позавчерашего) дня. Как показывает практика, Африка никого не интересует даже в этом качестве.
Качество населения тоже оставляет желать лучшего. Помимо того, что значительная часть населения элементарно неграмотны, не говоря уже о наличии какого-либо образования или специальности, Африка сегодня – это самый «больной» континент. По данным ВОЗ в странах Центральной и Южной Африки от 10 до 15% населения являются носителями вируса СПИДа. В конце 1990-х гг. причиной смерти каждого десятого рабочего в ЮАР являлись не несчастные случаи, а СПИД (сегодня ситуация ненамного лучше). В таких странах как Кения, Зимбабве, Эфиопия затраты на борьбу со СПИДом будут поглощать примерно 70% всех расходов на здравоохранение.
До половины всех детей в таких странах как Эфиопия, Буркина-Фасо рождаются с признаками умственной отсталости, либо дальнейшими задержками психического развития. Безусловно, такой контингент населения в будущем способен либо держать в руках мотыгу, либо мачете или автомат. Любая другая более сложная деятельность им заказана, со всеми вытекающими для африканского общества последствиями.
Кроме этого, почти все африканские страны, по сути дела, являются скорей недогосударствами (яркие примеры – Сомали, Либерия, Сьерра-Леоне, Мали, которые уже фактически развалились на отдельные части, постоянно конфликтующие между собой и где практически не работают никакие государственные институты – то есть территории «войны всех против всех») в рамках формальных границ своих территорий, «нарезанных» ещё в колониальный период и подкорректированных в эпоху деколонизации Африки 1950-70-х гг.
Каковы же причины и может ли это ситуация быть изменена в лучшую сторону. Традиционно принято кивать на экономическую отсталость Африки, порожденную колониализмом и неоколониализмом. Однако с позиций сегодняшнего дня это звучит, мягко говоря, неубедительно.
Во-первых: колониальная система в Африке перестала существовать ещё в 1960- гг., то есть формальная независимость у государств была, а вместе с ней и возможность выбирать варианты и пути развития (ну а насколько африканское общество и его тогдашний истэблишмент были готовы к такой самостоятельности – уже другой вопрос).
В 1960-70-е гг. для стран Тропической Африки усилиями мирового сообщества создавались различные экономические преференции, как в сфере внешней торговли (например ассоциированное членство в ЕЭС), так и в сфере инвестирования и кредитования. Причем не только со стороны западных кредиторов (МВФ, МББР, Парижский клуб), но и со стороны, например, стран Персидского залива, которые оказывали существенную финансовую помощь странам – членам Организации исламской конференции. Не стоит забывать опять же и колоссальную (и в основном бескорыстную) экономическую помощь со стороны стран «соцлагеря», которая шла широким потоком вплоть до начала 1990-х гг (особенно в Анголу Мозамбик, Эфиопию – которые выбрали путь построения социализма с «африканским лицом»).
Во-вторых: колониальное прошлое имели и многие другие страны, в частности страны Юго-Восточной Азии. Малайзия, Сингапур, Индонезия, Филиппины обрели независимость только в 1940-50-е гг. однако сегодня они продолжают демонстрировать хорошие темпы экономического роста и построения современного, динамичного общества. Южная Корея (до 1945 года – колония Японии) вплоть до 1950-х гг. была лишь поставщиком риса и сушеной рыбы на внешний рынок. А через 30 лет вошла в число лидеров по производству высокотехнологической продукции и уже в 1990-е гг. оказалась в «первой двадцатке» экономически развитых стран.
Конечно, в любом регионе есть своя специфика, благоприятные и неблагоприятные факторы развития, однако стартовые условия бывших колоний 50-60 лет назад были примерно одинаковы, а вот достигнутый результат оказался весьма разным.
Среди «глубинных» причин являющихся более резонными и объясняющими суть проблемы, на наш взгляд, являются следующие (разумеется приведенные в весьма обобщенной форме):
Во-первых. В Африке на протяжении столетий и на сегодняшний момент, по сути не сформировалось системы накопительного хозяйства. Практически отсутствуют рациональная организация труда (прежде всего в сельском хозяйстве), технологии интенсивного ведения хозяйства. Товарный же сектор африканских экономик основан на принципах хозяйствования, внедренных ещё на рубеже 19-20 вв. европейцами (и отчасти индийцами и арабами).
По большому счету у африканцев на ментальном уровне нет установок на бережное отношение к земле, воде, ресурсам (особенно там, где их в избытке), восприятие их как ценного экономического ресурса, который надо не только беречь, но и по возможности приращивать. Данная позиция существует как на бытовом, частном уровне так и на уровне общественного сознания.  Такая схема была характерная для многих хозяйственных систем мира, например, ещё в 19-м веке (в частности американская). В современных условиях, это, безусловно, неприемлемо.  
Во-вторых. В Африке отсутствует (почти повсеместно) устойчивая трудовая этика, духовные и психологические ориентиры на кропотливый ежедневный труд, направленный на получение осязаемого результата как это, например, присутствует в странах Южной и Восточной Азии (Индия, Китай, Корея – культ рисосеяния, создания рисовых полей и необходимой условий для их продуктивного использования).
По свидетельству многих исследователей и просто людей знающих быт и нравы народов Африки – негры, способны трудиться более менее напряженно пока это их не утомляет, или пока есть некая внешняя мотивация (допустим принуждение или непосредственная угроза голода). Данная тенденция вообще характерна для обществ, которые как бы «зависли» в своем развитии между обществом охотников-собирателей и кочевников (практически не имеющих сколько-нибудь организованного быта) и более сложным обществом земледельцев (имеющим более развитую материальную культуру – как производственную, так и бытовую).
В-третьих. Африка не дала миру (да и себе тоже) сложной, «высокой» духовной культуры. Культуры способной стать стержнем общества и дающей некие фундаментальные духовные ориентиры, способные трансформироваться и сохранять актуальность в условиях современного общества. Вся духовная жизнь Африки сосредоточена в разнообразных культах, верованиях, прикладном искусстве, являющихся на сегодняшний день не более чем музейной экзотикой (даже в большинстве случаев и для самих африканцев).
В-четвертых. Немаловажное значение играет трайбалисткое, кастовое мышление, являющееся, по сей день, основой социальных отношений и организации жизни африканского общества на всех уровнях. Принадлежность к той или иной племенной или даже социальной группе внутри этноса по прежнему определяет и положение человека в обществе – его личный статус, карьерные возможности и конечно материальное благосостояние.
Данная модель социума в современных условиях обрекает любое общество на застой и отсутствие всякой динамики развития – создает чувство «сословного» превосходства отдельных людей над остальными. Причем чувство, которое зиждется не на наличии каких-то личных качеств – образования, интеллекта, деловой хватки, природных талантов, а только лишь на факте принадлежности к некоей «высшей» группе на основе кровного родства.
В обществе, где господствуют кланово-семейные отношения неизбежны (а главное практически неистребимы) такие негативные социальные явления как коррупция, организованная преступность (племенные, клановые или семейные преступные сообщества, состоящие исключительно из «своих»), тотальная протекция «своим» на всех уровнях и как следствие перманентное недоверие населения к власти и государственным институтам (например к полиции), создание или воссоздание архаичных сообществ и организаций, «альтернативных» официальным властям.
Подобные общества весьма устойчивы в плане сохранения идентичности (культурной, религиозной, этнической), но совершенно бессильны перед вызовами современного общества, на которые они способны реагировать или самоизоляцией (идея возврата к «чистому исламу», как у фундаменталистов из «Боко Харам» в Нигерии), или пропагандой в своих странах некоей исключительности, «особости» (теория негритюда, идеология «убунту» в современной ЮАР).  
Все вышеперечисленное является характерным признаком так называемого традиционного, «коммунального» общества. Однако в Африке данные явления и тенденции проявляются наиболее ярко с учетом этнической пестроты, а также весьма рыхлой социальной организацией, традиционно присущей негритянскому обществу.
Очевидно что ближайшие десятилетия «черная» Африка, за исключением отдельных своих районов (даже не стран), будет зоной тотального упадка (экономического, социально-культурного). Территория, сотрясаемая межэтническими и иными конфликтами, с колоссальной преступностью, с пандемией СПИДа и других опасных заболеваний, со стремительной деградацией населения и природной среды.
Однако пока все это не начнет масштабно выплескиваться за пределы Африки, особой озабоченности и интереса всё то, что там творится, ни у кого вызывать не будет – ни на уровне государственном, ни на общественном (разве что просто поговорить об этом на каком ни будь форуме, конференции или саммите – так, для протокола). Причина этого в том, о чем говорилось выше – слишком ничтожная роль и значение Африки и того, что там происходит, для остального мира, даже если эти события весьма масштабны и драматичны (массовый голод, эпидемии, геноцид).
Как заметил в свое время американский политолог Самуэль Хантингтон: «Кровавое столкновение кланов в Сомали не несет угрозы расширения конфликта. Кровавое столкновение племен в Руанде имеет последствия для Уганды, Заира и Бурунди, но не более того».  В 1994 году в Руанде, в ходе этнических чисток было уничтожено до 800 тысяч человек. В Демократической республике Конго (бывший Заир) с 1996 по 2004 годы в период гражданской войны погибло пять или шесть миллионов человек (в основном мирное население – многих целенаправленно вырезали, а кого-то просто съели солдаты воюющих группировок).  Но никакого резонанса в мире это по большому счету не вызывало, кроме случаев когда под удар попадали оказавшиеся там иностранные граждане. Зачастую только благодаря таким инцидентам, освещение этих событий и попадало в мировые СМИ.
А если так, то зачем тратить время, силы, жизни своих солдат, например, если никого кроме африканцев это не задевает. И жертвовать средства на решение проблем Африки все меньше желающих. Никто не хочет из своего кошелька оплачивать чужие заботы и проблемы. На сегодняшний день в роли такого «филантропа» выступает лишь Китай, который вкладывает миллиарды долларов в Африку, в том числе и в виде льготны кредитов.
Таким образом, голодающая, вымирающая от болезней, сотрясаемая локальными войнами и конфликтами, всё больше откатывающаяся в бытовое и идеологическое средневековье Африка, будет, по большому счету предоставлена самой себе. А мировое сообщество (особенно Западная Европа – беспомощная сегодня перед нашествием африканских мигрантов) и правительства ведущих стран будут не столько искать пути решения африканских проблем, сколько возможности от них максимально отгородиться, ограничиваясь лишь разовыми гуманитарными акциями формального характера.